Муссорский и русское очарование

 

Я слушал его музыку, которая проникала далеко по эфиру в мою келью внизу, среди книг, четок и гравюр, икон. Работа неудачника становится песней воскрешения. Он коснулся музыкальных регистров русской души, славянских танцев, всего того великолепия Византии, которое страна царей умела перевести в христианскую действительность. Россия — это видение мира в параметрах экзальтации и надежды и той православной меланхолии, которую я испытываю ко мне, тоска по небу, укрытому переменами земной жизни, которая кончается тюрьмой, больницей, психиатрической лечебницей или могилой.

 Муссорский был гвардейским офицером, членом знаменитого Преображенского полка, царских аланов, а в итоге алкашом, умершим из кабака. Его великая опера «Борис Годунов» провалилась. Если музыка — это язык духа, то в языке этого великого композитора достигается точная точка или соединение широты и долготы, совершенное. Оно не может дать от себя больше, чем написано на пентаграмме. Потому что он интерпретирует гармонию, тот concento или математический расклад, который, по мнению греков, позволял проходить сферам, чтобы все это было резонансом божественности. Его музыка мужественная и оптимистичная. В нем власть превращается в действие.

Несчастным было его существование. Паломничество к неудаче, но в собственном падении ощущается величие искусства. В его музыке звучит миф о вечном возвращении, о борьбе сил добра и зла, света и тени. Посередине человек, обреченный на тайну под эгидой этих сил. Назовем их страстями, императивом неумолимой судьбы, которые русские называют судьбой. Тени играют Парчиси. Смерть или удача. Бросьте, потому что это касается вас. Переместите чашку. Кости находятся в воздухе. От гуся до гуся Смерть всегда побеждает в игре, а пока...

Искусство должно отражать это неумолимое стремление к вечной красоте, к идеальному миру. И художник чувствует себя обреченным на утопию, но очень гибельны плетни, из которых была выкована наша корзина.

Все испанские мистики в своих сочинениях жалуются на то, что тело тяжелое. Инстинкты тянут вниз. Господь наверху и требует мужества и силы воли, что так подчеркивают католические и протестантские авторы, стремящиеся к обожению человека действиями, как очень хорошо объясняет в своей аскетической книге английский автор путь паломничества... волнуйтесь, вы не более чем пыль.

Это закон гравитации, противостоящий легкости тонкой души, которая пытается летать. Однако в православии Бог проявляется, а не достигается. Процесс знаменует обратную траекторию. Бог русских очеловечен и трепещет в волшебстве псалмопений и церковных песен. Это надо чувствовать, проживать, а не объяснять, как пытается римское богословие от Анджелико до Шарля де Хардена, и это созерцание Христа-Искупителя отражено в великих русских композиторах, завороженных божеством.

Однако это божественное единение, эта ипостась достигается более чем святыми людьми гениальными художниками вроде Муссорского.

Красота аморальна (нет тела, нет частей или долей, которые в итоге разлагаются за счет питания, зарождения, болезни, греха Адама), бессмертна и нематериальна. Бог — это крылатый дух, у него нет тела. Есть. Он такой, какой он есть, по мнению иудеев, которые неохотно называют его по имени, боятся произносить его имя и ходят с синонимами... yahvé, jehova´, adonai. Неуловимый, непостижимый, орел, что парит в безднах, и летит над вершинами навесов и оврагов.

Это вневременной полет. Божество не знает hic et nunc. Его никто не видел, потому что, если он появится, мы умрем. Он только однажды проявил себя за горящим кустом, но лучше всего он оставляет свой след в музыке. Великая музыка русских мастеров.О Христе великой силы!