Номер шесть, ослепительный, ужасный, пророческий Чехов
Наша судьба не предначертана звездами, как считали классики. Некоторые книги содержат частные и общие замыслы человечества, которые являются более пророческими, чем у ВТ. На ее страницах дышит божественный импульс, хотя он и не зафиксирован в Библии. Это случай Антона Чехова. Я перечитала «Палату номер шесть» ночью, когда у меня была лихорадка и грипп, и, прочитав на рассвете менее 100 страниц, я в унынии перевернула книгу на подушку. В 19 главах этой книги я увидел отражение фильма моей жизни: пылкий молодой человек, собирающийся покорить мир, начинающий писатель, отправившийся в Лондон, Париж, Нью-Йорк, любивший науку, искусство, красоту и гуманность, веривший в искупление человечества, живший взаперти в своей башне из слоновой кости, читавший книги и еще больше книг, которые он бережно хранил с юности и каталогизировал и пронумеровал в святая святых своей библиотеки. Человек, который идет в ногу со временем и в курсе новых идей, выписывает авангардные журналы и верит в добросовестность своих собратьев, но вскоре понимает, что он белый дрозд, редкий дрозд, у которого были страстные и прекрасные любовные связи, но все это развеялось дымом; В конце концов он женится на вульгарной женщине и живет в окружении пошлости, зоологии, эгоизма и того насилия, которое всегда порождается политикой, управляемой низменными и лживыми интересами. Разве я не доктор Рагин, чье желание улучшить условия жизни людей сделало его непонятым и в конечном итоге свело с ума? Еврейский шляпник, который однажды ночью потерял рассудок, когда его магазин загорелся, и с которым издевался охранник-уборщик-лакей власти, грубиян Никита? Я что, больной Громов, живущий, озабоченный вопросом бессмертия? Или я — узурпатор: заместитель, восходящий, тот, кто отнимает место у бедного Рагена, обвиняя его в том, что он сошёл с ума. В этих картинах Чехов набрасывает приблизительный облик России на рубеже веков и в XIX веке, но его диагноз верен не только для этой страны, но и для людей всех времен и широт. Выдающийся герой этой небольшой книги имел призвание к священнослужению, но по велению отца ему пришлось избрать карьеру в медицине. Я думаю, что это самая биографическая книга автора «Вишневого сада». Его отец, дьякон, был регентом в провинциальном приходе и хотел, чтобы его первенец выбрал более прибыльную карьеру, чем церковная, чтобы он мог вносить свой вклад в содержание семьи, что Антон делал до изнеможения, поскольку, чтобы оплатить расходы своего многочисленного потомства, он писал так много, что умер от истощения в возрасте 44 лет. Статья, короткий рассказ не окупали еду, но покрывали расходы на перекус, а пьеса помогала арендовать дом на месяц. Однако во всей прозе Чехова сохраняется та же величественность, тот же темп, окруженный величием и простотой (velich añie) византийской литургии. Это как что-то волшебное. Однако в этой книге он показывает нам, как идеальный судмедэксперт рассекает человеческую душу. Прославленный врач, выпускник Московского медицинского училища, оказывается директором больницы в глухом уголке России, более чем в 200 верстах от ближайшей железнодорожной станции, в окружении мелких людей, «проводящих свою жизнь между картами, мелкими интригами и сплетнями, ничем не интересуясь и влача жизнь, полную пустяков… Нашим бедным людям не везет», восклицает автор, возможно, не подозревая, что России повезло иметь таких великих писателей, как Чехов, которые умеют самокритиковать свою страну, и что жизнь в Туле очень похожа на жизнь в Честере, Тусоне, Мехико, Росарио или Саморе, и именно эта способность к обличению и реакции делает людей великими и свободными. Таким образом, я считаю, что русская литература перенимает эстафету у греко-латинской литературы в проектировании универсальных проблем и типов. Но у этой брошюры была своя собственная история. Несколько месяцев назад я отдал его другу, а на днях нашел его в Риудаветсе, без переплета и обложки, но с моим именем на нем. Я вспомнил. Мне нужно иметь дома запасной экземпляр. Я не забуду, что этот текст из издания Austral, которое я приобрел в Casa del Libro в 1964 году, сопровождал меня в ту печальную ночь в парке Сан-Франциско. Я собирался жениться на молодой женщине, а бедная девушка не нашла в себе сил меня терпеть — теперь я ее прекрасно понимаю — и она сдалась у алтаря за день до свадьбы. На страницах было изображение Иверской Богоматери, святой покровительницы Москвы, и фотография меня, светловолосого ребенка, с родителями на церемонии передачи ключей от дома в Сеговии в сопровождении полковника Томе. Этой фотографии уже не было, я ее потерял, но изображение Иверской было нарисовано на ней.
.jpg)